В наступившем 2016 году в Ненецком округе в дополнение к уже имеющимся особо охраняемым природным территориям намерены создать природный парк регионального уровня «Северный Тиман» и заказник «Паханчевский». Интрига в том, что первоначально «Тиман» предполагался охраняемой территорией федерального значения. Давно, но пока безрезультатно ведутся разговоры и о придании статуса национального парка Вайгачу. О целесообразности этого мы беседуем с профессором Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктором философских и кандидатом биологических наук Юрием ПЛЮСНИНЫМ.
С московским учёным Юрием ПЛЮСНИНЫМ мы познакомились минувшей осенью. Он прилетел в Нарьян-Мар с коллегой по работе и другом Даниилом Цыганковым, чтобы показать ему Пустозерск. Собирались там даже переночевать. Договорились, что потом гости расскажут о своих впечатлениях. Однако они задержались в Пустозерске на двое суток, а оттуда прямиком отправились в аэропорт. Встреча не состоялась. Но договор-то остался в силе! Так что новогодние московские каникулы корреспондента ВНАО начались с визита к Плюснину в «Вышку», как называют Высшую школу экономики. И Пустозерском разговор далеко не ограничился...
Для души, а не обозрения
– Как понимаю, Юрий Михайлович, вы были в Пустозерске не впервые?
– Да, 25 лет назад работал там в составе МАКЭ – Морской арктической комплексной экспедиции Петра Владимировича Боярского, знающему человеку эта фамилия много скажет. А сейчас решил составить компанию Даниилу Борисовичу Цыганкову, который захотел посетить все места пребывания протопопа Аввакума. И представляете, в Пустозерске со мной снова приключилось нечто необычное.
– Что же интересно? Хотя, может, сначала расскажите о первом случае?
– Месяц тогда занимались исследованиями историко-культурной и природной среды на месте исчезнувшего города, каждый по своей специальности. Жили в Устье, а в свободное время активно собирали грибы. И как-то я отправился на «тихую охоту» через Городецкое озеро, в места, моими товарищами не тронутые. Иду в нежном таком настроении. Солнечный изумительный день, август, тепло, комаров нет. Превосходное душевное состояние. И вдруг — раз, жуткий страх, ужас, прямо трясёт меня. А почему – понять не могу. Может, думаю, медведь в кустах затаился, и я его унюхал? Хотя тут их не должно быть, деревня близко. Но спокойнее не становится. Весь потом покрылся. Поворачиваю и поскорее на берег. Выхожу на длинный мыс. Там столб врыт с табличкой: «Мыс Виселичный. Здесь вешали ненцев». О-о, думаю, это души неприкаянные меня смутили. И тут же страх улетучился. Отогнал душ знанием.
– Теперь там стоит памятник казнённым... Ну а в этот раз что произошло?
– Отправился вечером погулять по городищу и так заплутал, что не пойму, куда идти. То сквозь ивняк едва продираюсь. То по болотным кочкам прыгаю. Падаю, за ветки хватаюсь, земля колышется, но даже мысли нет повернуть обратно, будто сила какая вперёд тянет. Пески начались. Вижу большую яму, давнишнюю, непогодой вымытую. Спускаюсь, а там человеческий череп и кости разбросаны. Я их поправил, погладил череп. «Полежи ещё, – говорю, – завтра вернусь и захороню». Пошёл дальше и неожиданно наткнулся на едва заметную тропинку. Она и вывела прямо к лагерю археологов, где мы с Даниилом расположились. «Сколько времени меня не было?» – спрашиваю. – «Часа четыре». – «Да ну?! Я думал всего час».
Рассказал эту историю парню, который приплыл на моторке забрать нас обратно в Нарьян-Мар. Говорю: «Хорошо эти места знаю, но как меня водило – не могу понять. По карте никак не выходит». В ответ услышал: «Это что! Я 12 лет назад ночевал неподалёку отсюда у ненцев в чуме. Только легли, слышим колокольный звон. Вскочил, а хозяева успокаивают: лежи, здесь каждую ночь звонит, главное, наружу не выходи, не ищи, откуда – уведёт в тундру и заблудишься».
– Похоже, я знаю разгадку этих историй. На памятнике Аввакуму с соузниками ветер раскачивал колокол, он и звонил. А вы нашли скелет со старого погоста, их тут когда-то много было разбросано.
– Как же, помню. Во время нашей уже давнишней экспедиции местный журналист Миша Фещук, который и придумал потом стилизованный старообрядческий крест с колоколом, собирал с товарищами выдутые из древних могил кости. Получилось две большие груды длиной метров по десять. Впечатление было довольно сильное...
Но тот костяк с черепом находился далеко от любых кладбищ, не меньше трёх вёрст, не мог он быть захороненным. Да и яма уж больно глубока, метров десять.
– А ваше главное впечатление от Пустозерска нынешнего?
– Не хотел бы об этом говорить. Но если спросили... Это такое место, где хочется быть, но не оставаться.
– Не совсем понимаю...
– Оставаться — это жить, бытовать. Когда бытуешь, то мусоришь, пакостишь. А место, где находился первый заполярный город, уже стало другим. Оно стало пустым, со своей особой жизнью. Говорить о жизни пустого города вроде бы странно, но она там есть, только укрытая от пришельцев. Однако когда видишь окружающие городище через каждые сто метров топорно сработанные щиты с напоминаниями, что тут заповедник, и с перечнем запретов, очарование Пустозерска может быть убито напрочь. Тем более не понятно, зачем это, если заповедник историко-архитектурный, а не биосферный или биологический, где охраняется растительный покров.
Или подошли мы к старообрядческой часовне. На двери – висячий замок. Да как же так, от кого закрыто?! Лихого человека в пустынной местности никакой замок не остановит. Он его свернёт или решётку на окне выломает. Получается, Божий дом поставили для спецмероприятий. А от желающих помолиться «неорганизованных» паломников и немногочисленных туристов, которых позвал к себе Пустозерск, отгородились. Но они-то что сделают? Бумажную иконку со стены сунут в карман, или свечку умыкнут? Ну, полная чушь! Случайных людей в Пустозерске не бывает. В порубежный городок-крепость, откуда шло освоение русского Севера, добираются целенаправленно, предварительно проделав определённую внутреннюю работу. Вот и я взял с собой прекрасную книгу Пьера Паскаля «Протопоп Аввакум и начало раскола» и читал её там, сидя на ветру среди крестов. Представлял, как здесь когда-то было. Это место больше для души, чем для обозрения.
Дикий турист и пророчества
– Да смотреть в Пустозерске в общем-то и нечего. Считаете, не получится организовать туда поток туристов?
– Я так не сказал. Просто организованные туристы привыкли к гостиницам, хорошему сервису. Тут такого нет. И хорошо, и не надо! Туристическая индустрия ориентирована на массового потребителя. А акцент надо делать на энтузиастов, готовых переночевать и в спальном мешке. Таких — много, особенно среди молодёжи. Просто их не видят, и они вынуждены самоорганизовываться. Но без поддержки до Пустозерска доберутся всё-таки единицы. Прежде всего потому, что это дорого. Только за доставку на «Казанке» из Нарьян-Мара до городка и обратно с нас двоих взяли 20 тысяч рублей. Уверяли, что дешевле цены не найдешь. Скорее всего, обули заезжих москвичей, но альтернативы у нас не было...
История Пустозерска уже сама по себе сильнодействующая приманка для любознательных и мобильных людей с Большой земли. Ещё больше распалит любопытство, если её грамотно приправить легендами, разными чудесными историями про это таинственное место, пророчествами Аввакума.
Пока Пустозерский музей, насколько знаю, может по заявке вывезти желающих на городище и провести там экскурсию. Но этого недостаточно. Нужна программа на три-пять дней. Вот я вам её сейчас сходу и придумаю. Сначала – путешествие на лодках по Печоре до Пустозерска. Там туристов медленно, в пешем ритме накачивают информацией. И затем переправляют на другую сторону озера к установленным в живописном месте чумам – переваривать полученные знания и тут же их практически осваивать. Заодно знакомят с работой и бытом оленеводов, показывают кораль — это ведь на самом деле интересно. А через день-другой, размякнув душой и отойдя от шального ритма больших городов, туристы отправляются куда-нибудь в пески, где проводники демонстрируют наивным московитам некие загадочные явления. Какие — надо пофантазировать. Народ всё «эдакое» любит. В России, по прикидкам, в чудеса язычества верят 20 миллионов человек.
– Ночуют туристы в Устье?
– Ни в коем случае! В палатках, а ещё лучше – в чумах. Они же за экзотикой с материка прибыли, да и неэкономно туда-сюда мотаться. Люди собирают грибы невиданных ими прежде размеров, ловят рыбу, пробуют оленину. И только потом их везут в Устье, моют в бане, кормят северной рыбой, наливают по чарке, укладывают спать на перины, чтобы острее ощутили контраст с пережитыми «невзгодами и трудностями». Утром доставляют в Нарьян-Мар. Впечатлённых по полной и получивших мощный заряд бодрости.
Мои студенты делали бизнес-план по подобным турам с экономическими расчётами. С 30-50-тысячами рублей люди готовы расстаться легко. Да ещё и друзьям потом нахвастают. Если наладить некоторый необильный поток туристов-интеллектуалов, то прибыток будет хороший. На самом деле, всё это несложно, небольшую фирмочку можно организовать и при музее.
Но Пустозерск всё-таки статья особая. Если в округе хотят, чтобы туризм максимально способствовал развитию депрессивных поселений в глубинке, упор надо делать на создание условий для привлечения так называемых диких туристов.
– Почему именно диких?
– Потому, что тогда туристы будут оставлять деньги местному населению, а не нарьянмарским турфирмам. Не так давно я был в селе Эссо на Камчатке. От Петропавловска-Камчатского туда 600 километров плохой дороги, и организованно туристов никто не возит. Добираются сами. Места-то красивейшие — знаменитые Ключевские сопки, астровулканы, обширные долины, интересные природные объекты. Ну и потянулся народ, земля ведь слухами полнится. Постоянно проживают в Эссо тысячи три человек. Поначалу они пускали туристов на постой в свои дома. Теперь в селе 13 частных гостиниц и пять кафешек, причём очень хороших. Люди очень быстро сориентировались и начали зарабатывать. Построили теплицы, всю зиму выращивают на продажу огурцы, укроп с петрушкой, помидоры. А ещё на своих родовых угодьях организуют для приезжих рыбалку, конные походы. Население — процветает. Не все, конечно, а те, кто любит трудиться.
То же происходит в поморском посёлке Умба на Терском берегу Белого моря. Он в 1990-е годы деградировал, при повальной безработице было непонятно, чем людям жить дальше. Шанс дали дикие туристы. За последние четыре года в посёлке появилось то ли пять, то ли шесть гостиниц, точно не помню. Местные берут кредиты, открывают магазинчики. Умба оживает буквально на глазах.
Слава Богу, у власти хватает ума не пытаться причесать всех под одну гребёнку, диктовать, что и как кому делать. Иначе – всё, пиши пропало. Излишняя регламентационная деятельность государства отбивает предпринимательскую инициативу напрочь и губит бизнес. От местных руководителей требуется лишь содействие в создании информационного центра. Добравшись до посёлка, турист не должен бродить по улицам и приставать с расспросами к случайным прохожим, а прямиком идти туда, где ему расскажут о тамошних достопримечательностях, как к ним добраться, кто из жителей готов в этом поспособствовать, где можно устроиться на ночлег, перекусить. Там же можно оставить на время рюкзак со спальником. И даже переночевать.
Глядишь, со временем инфоцентр станет неким местом притяжения и для сельских жителей. Им там станет интересно, люди смогут собираться, обсуждать новости, совместно решать какие-то проблемы. По научному это называется аттрактор.
– Примерил всё это на наш Вайгач, и грустно стало. Вы ведь там бывали, реалии знаете. Какие гостиницы с кафешками, инфоцентр? Да островитяне цивилизованный туалет для туристов не осилят...
– Зато могут оказывать им транспортные услуги, возить к интересным объектам на снегоходах и моторках. Наниматься проводниками. Какую-то кормёжку организовать. Шить из оленьего меха тапочки и чехлы для мобильных телефонов, изготавливать ненецкие куклы – если не заламывать цены, сувениры будут уходить влёт. Можно катать туристов на оленях. Да просто фотографировать в национальной одежде за плату. В общем, хочешь заработать — включай мозги.
А касаемо туалетов, то много вы видели подобных сооружений, построенных оленеводами на путях кочевий? В первозданной тундре они попросту не нужны. Вайгач – не национальный парк с оборудованными местами привалов, комфортабельными домиками для ночлега, с проработанными до мелочей экскурсионными маршрутами, отклоняться от которых строжайше запрещено. Да и до благоустроенных отхожих мест в нацпарках дикому туристу далеко не всегда удаётся добраться. Поскольку главная задача парков – охрана природы, они принимают ограниченное число посетителей, вход только по спецразрешениям. Там, где желающих много, очередь расписана на месяцы вперёд.
Земля, она для всех
– Окружные власти пытаются сейчас активно развивать въездной туризм. А национальные парки, выходит, способствовать этому не будут?
– Теоретически округ имеет хорошие шансы организовать легкодоступный арктический туризм. Загрузил жаждущими самолёт в Москве либо Питере, и через два с половиной часа они уже в Амдерме. Ещё пятнадцать минут вертолётом, и — здравствуй, дивный остров Вайгач! Разговоры эти давние, мы это обсуждали ещё в конце 1980-х. Только вот практического воплощения никак не получают. Почему — понятно. Без соответствующей инфраструктуры организованный туризм невозможен. Потому и считаю, что основные усилия надо направить на привлечение диких туристов с минимальными запросами.
При нынешней экономической ситуации ожидать серьёзных финансовых поступлений из федерального центра в развитие во вновь образованных национальных парках туристической составляющей по меньшей мере наивно. Наверное, и к лучшему. Какой смысл округу терять огромные куски своей территории?
– Что значит — терять?
– Нацпарк — учреждение федерального подчинения, там действуют федеральные законы, все вопросы решаются напрямую с Москвой. Рычагов влияния на происходящее на закрытой территории у региональной власти не остаётся. Здесь уже другой полноправный хозяин. Цитирую положение о парках: «Земли национальных природных парков, их недра и водные пространства со всеми находящимися в их пределах ресурсами растительного и животного мира, историко-культурными объектами, а также зданиями, сооружениями и другими объектами являются исключительно федеральной собственностью...»
Плохо в нацпарке и жителям, чьи поселения попали в его границы, оленеводческим СПК и рыболовецким колхозам. Хозяйственная деятельность здесь разрешена в весьма ограниченных масштабах. Выпасать оленей позволят, но с массой оговорок и, вне зависимости от оленеёмкости пастбищ, жёстко лимитируют размер стада. Промысловую охоту и промысловый лов рыбы в акватории нельзя будет вести вообще. Только любительскую. Бить тюленей, чем на Вайгаче занимались всегда, запретят категорически. И пошло-поехало...
Доходит до абсурда. Передвигаться на транспортном средстве в национальном парке можно только по дорогам общего пользования. И если поедешь на снегоходе не по зимнику, а по целине, нарваться на штраф можно запросто. Ну а кто на Вайгаче когда ездил по «дорогам общего пользования»? Откуда там дороги вообще? Да просто выйдешь в тундру за грибами, не оформив разрешения, составят административный протокол за незаконное пребывание на территории нацпарка.
– Получается, в нацпарках подрубается сама основа существования коренного населения?
– Именно так. В Архангельской области есть две старинные поморские деревни Уна и Луда. Много веков здесь жили тем, что мужики ловили в Унской губе навагу. За счёт выручки от её продажи в рыболовецком колхозе могли позволить держать и планово-убыточный коровник, чтобы было своё молоко-мясо, ну и женщин чем-то занять. А не так давно в тех местах создали национальный парк «Онежское Поморье». И сходу запретили ловить в Унской губе рыбу. После бесконечных переговоров разрешили жителям ставить рюжи для прокорма семей, но колхозу как дальше развиваться? Нет ответа. Предложили плести лапти, лепить поделки, печь для заезжих туристов пироги, обряжаться в сарафаны да косоворотки и водить с ними хороводы. Ничего худого в этом нет. Но лишь тогда, если это даёт дополнительный заработок, а не разрушает многовековой уклад жизни. Да и жители Северодвинска остались без наваги. Местные власти такого не допустили бы. А Москва — далеко, кто там вообще про Уну с Лудой слышал?
– Но согласитесь, Юрий Михайлович, не охранять природу в Арктике тоже нельзя. Загубят ведь её!
– Есть разные формы природоохранной деятельности. На мой взгляд, оптимальный вариант — природный парк. В нём, как и в нацпарке, тоже всё достаточно жёстко, но ограничений гораздо меньше. Законодательную базу для его деятельности готовит региональная власть, с учётом хорошо понятных ей нюансов. Она же парком и управляет.
– А также финансирует... Основной аргумент сторонников нацпарков, что средства на их содержание выделяются из госказны. Целевые перечисления наконец-то позволят «порешать» застарелые проблемы: наладить охрану природных и исторических памятников, развернуть во всю мощь борьбу с браконьерством.
– Глубокое заблуждение. И это пройдено много раз. Несомненный плюс, что какое-то число местных жителей получат в нацпарках работу. Но, пожалуй, и единственный. Очень бы хотелось, чтобы федералы раскошелились на сохранение вайгачских идолов. Но пока денег не найдут и на многие уникальные памятники в городах-миллионниках, где туристы ходят толпами. Даже заповедники — высшая ступень в иерархии особо охраняемых природных территорий — финансируются по остаточному принципу.
– Ну и как же тогда быть, если от федералов денег не дождёшься, но и своих не густо? В создающемся природном парке регионального значения «Северный Тиман» есть живописнейший Каменный город на реке Белая...
– Ну да, в национальном парке его бы для свободного посещения закрыли. Только по спецпропуску. Но нельзя делить людей на тех, у кого есть право, и у кого его нет. Земля, вообще-то, она для всех.
– Я сейчас не о том. Река от браконьерства аж трещит. Нарьян-Мар далеко, рыбоохрана на вертолёте прилетает редко, это очень дорого. А федеральные средства позволили бы поставить какие-никакие кордоны и хоть часть браконьеров отсекать.
– В реальной жизни зачастую происходит равно наоборот. В заповедники и нацпарки региональным природоохранным подразделениям ход заказан. Только по предварительному разрешению руководства охраняемой федеральной территории. Так что браконьерить там можно спокойно.
– Да, возразить, пожалуй, нечего. По информации прокуратуры НАО, в государственном заповеднике «Ненецкий» зафиксированы факты незаконной установки сетей, однако материалы в правоохранительные органы для решения вопросов об уголовном преследовании за браконьерство руководством заповедника не направлялись...
– Запретительными мерами ничего не добьёшься. Наоборот, надо разрешить людям ловить рыбу, стрелять гуся и далее по списку. Только тогда они почувствуют себя хозяевами и сами всё сделают по уму. Местные, у которых отцы-деды-прадеды от реки кормились, не станут её во время нереста перегораживать наглухо сетями. Понимают, что потом вообще ничего не получат. Беспредельничают преимущественно приезжие. Им глубоко наплевать, что тут будет дальше, главное, сей момент побольше урвать. А селян уже настолько затуркали, что те на всё рукой махнули. Так наделите их рыбными и охотничьими угодьями с правом передачи по наследству! И посмотрите, как быстро всё в норму придёт.
– В округе просторы бескрайние, а народа с гулькин нос. В родной деревне, может, порядок и наведут, а тундра, боюсь, так и останется проходным двором.
– Упоминал уже село Эссо на Камчатке. Родовые угодья там огромные. У Павла Халоймова, местного жителя, с которым мы задружились, территория больше, чем Москва. Один её контролирует. Пасутся стада оленей, табун коней, организована рыбалка для туристов, даже для учёных время находит, помогает вести исследования. Так же происходит в Анабарском и Оленёкском улусах Якутии. В Ванаваре, это Эвенкия, по инициативе жителей запретили охоту ближе 30-ти километров от поселения, чтобы напрочь не вычистили эту зону от зверя. Родовые охотничьи угодья есть и за двести километров от села, но нарушить их границы хозяева никому не позволят.
А самый для меня яркий пример: самоорганизация жителей Коми и Архангельской области и организация ими экологического контроля в приграничье по реке Мезени. Население Вожгоры и Родомы с одной стороны, а с другой – Пыссы самым эффективным образом приглядывает за рекой и тайгой, уберегают от чужаков с нехорошими намерениями. Никаких рыб – и охотинспекторов не надо.
– Все эти примеры касаются родовых угодий коренных малочисленных народов Севера. А в Ненецком округе национальных поселений не так и много. Значит, этот опыт не про нас?
– Приемлемую форму найти несложно. Рыбные и охотничьи угодья можно взять в аренду. Участок именуется не родовым, а семейным, но суть та же. На Алтае и в Восточной Сибири любая семья при желании может получить сто гектаров пастбищ. Там не различают — ты русский, кержак, алтаец, или кто-то ещё. Без разницы, только работай, выращивай скот. Каждый владелец следит, чтобы чужие в его вотчину не совались.
Хозяин никому не даст поставить на своём участке сеть поперёк реки. Ну, попробует кто-то приехать на крутом внедорожнике, побезобразничать. Все четыре колеса ему проткнут, да так, что не восстановишь — был такому свидетелем. В следующий раз охрану привезёт. Из ружья по машине пальнут, а то и шапку прострелят. И что делать? Жаловаться нельзя, сам приехал похитничать. Крепко задумается: а ездить ли сюда вообще? Народ, руководствуясь естественным правом, разруливает подобные ситуации весьма эффективно.
Моя семья живёт в Кологриве. Этот городок в Костромской области известен как гусиное место. Каждую весну здесь останавливаются на отдых десятки тысяч диких гусей, летящих из Голландии в заполярную тундру выводить потомство. И какое-то время назад в Кологрив зачастили ну о-очень распальцованные москвичи, пострелять в государственном природном заказнике птицу. Палили по гусям прямо с городского моста. Местным это сильно не понравилось. Придумали против распоясавшихся браконьеров разные придумки — лёгкие, но эффективные. И больше те в Кологриве не пакостят.
На самом деле, государству очень выгодно, когда не надо тратиться на особо охраняемые территории – заповедники, национальные и природные парки, заказники, памятники природы, а люди всё контролируют сами.
Беседовал Владимир КИСЕЛЕВ
The best casino and jackpot city in the world - Trick to
ОтветитьУдалитьThe best 토토 사이트 해킹 작업 벳 피스트 놀 검소 casino and jackpot city in the world. We 사설 토토 중독 유니 88 have 스포츠토토 매출 샤오미 the best of the best. Bet 먹튀사이트 on sports online 먹튀 검증 소 and Vegas, with thousands of games and live casino.